Неточные совпадения
Летом отправлялись за город, в ильинскую пятницу — на Пороховые Заводы, и жизнь чередовалась обычными явлениями, не внося губительных перемен, можно было бы сказать, если б удары жизни вовсе не
достигали маленьких мирных уголков. Но, к несчастью, громовой удар, потрясая основания
гор и огромные воздушные пространства, раздается и в норке мыши, хотя слабее, глуше, но для норки ощутительно.
Одна Вера ничего этого не знала, не подозревала и продолжала видеть в Тушине прежнего друга, оценив его еще больше с тех пор, как он явился во весь рост над обрывом и мужественно перенес свое
горе, с прежним уважением и симпатией протянул ей руку, показавшись в один и тот же момент и добрым, и справедливым, и великодушным — по своей природе, чего брат Райский, более его развитой и образованный,
достигал таким мучительным путем.
Мы шли улицей, идущей скатом, и беспрестанно оглядывались: скатерть продолжала спускаться с неимоверной быстротой, так что мы не успели
достигнуть середины города, как
гора была закрыта уже до половины.
Они целиком перенесли сюда все свое голландское хозяйство и, противопоставив палящему солнцу, пескам,
горам, разбоям и грабежам кафров почти одну свою фламандскую флегму,
достигли тех результатов, к каким только могло их привести, за недостатком положительной и живой энергии, это отрицательное и мертвое качество, то есть хладнокровие.
И без того уж знаю, что царствия небесного в полноте не
достигну (ибо не двинулась же по слову моему
гора, значит, не очень-то вере моей там верят, и не очень уж большая награда меня на том свете ждет), для чего же я еще сверх того и безо всякой уже пользы кожу с себя дам содрать?
Хребет, по которому мы теперь шли, состоял из ряда голых вершин, подымающихся одна над другою в восходящем порядке. Впереди, в 12 км, перпендикулярно к нему шел другой такой же хребет. В состав последнего с правой стороны входила уже известная нам Тазовская
гора. Надо было
достигнуть узла, где соединялись оба хребта, и оттуда начать спуск в долину Сандагоу.
Едва мы поднялись наверх, как сразу увидели, в чем дело. Из-за
гор, с правой стороны Мутухе, большими клубами подымался белый дым. Дальше, на севере, тоже курились сопки. Очевидно, пал уже успел охватить большое пространство. Полюбовавшись им несколько минут, мы пошли к морю и, когда
достигли береговых обрывов, повернули влево, обходя глубокие овраги и высокие мысы.
Через 1,5 часа мы
достигли перевала. Здесь у подножия большого дуба стояла маленькая кумирня, сложенная из плитнякового камня. Кумирня эта была поставлена, вероятно, охотниками и искателями женьшеня. Лицевая ее сторона была украшена красной тряпицей с иероглифической надписью: «Сан-лин-чжи-чжу», то есть «Владыке
гор и лесов» (тигру).
Когда мы
достигли вершины
горы, солнце уже успело сесть. Отблески вечерней зари еще некоторое время играли в облаках, но они скоро стали затягиваться дымкой вечернего тумана.
Через час мы
достигли вершины
горы, покрытой осыпями.
Тут дела немецкой революции пошли быстро под
гору: правительства
достигли цели, выиграли нужное время (по совету Меттерниха) — щадить парламент им было бесполезно.
Обыкновенно они бывают защищены от холодных ветров, и в то время как на соседних
горах и трясинах растительность поражает своею скудостью и мало отличается от полярной, здесь, в еланях, мы встречаем роскошные рощи и траву раза в два выше человеческого роста; в летние, не пасмурные дни земля здесь, как говорится, парит, во влажном воздухе становится душно, как в бане, и согретая почва гонит все злаки в солому, так что в один месяц, например, рожь
достигает почти сажени вышины.
Достиг вершины
горы и, узрев церковь, возвел я руки на небо.
Во-первых, я постоянно страшусь, что вот-вот кому-нибудь недостанет холодного и что даже самые взоры и распорядительность хозяйки не помогут этому
горю, потому что одною распорядительностью никого накормить нельзя; во-вторых, я вижу очень ясно, что Марья Ивановна (так называется хозяйка дома) каждый мой лишний глоток считает личным для себя оскорблением; в-третьих, мне кажется, что, в благодарность за вышеозначенный лишний глоток, Марья Ивановна чего-то ждет от меня, хоть бы, например, того, что я, преисполнившись яств, вдруг сделаю предложение ее Sevigne, которая безобразием превосходит всякое описание, а потому менее всех подает надежду когда-нибудь
достигнуть тех счастливых островов, где царствует Гименей.
Наш витязь карлу чуть живого
В котомку за седло кладет,
А сам, боясь мгновенья траты,
Спешит на верх
горы крутой,
Достиг, и с радостной душой
Летит в волшебные палаты.
Он бежал из
гор, отчасти спасая себя, отчасти из ненависти к Шамилю, и, как ни трудно было это бегство, он
достиг своей цели, и в первое время его радовал его успех и он действительно обдумывал планы нападения на Шамиля.
Дорога шла сначала вниз по реке, а потом, перерезав ее и поднявшись в
гору,
достигала уездного городка Бугуруслана.
— А видишь ли, забор для меня заменяет
горы… Сначала я мог перелезать всего сорок раз, а сейчас уже
достиг до сотни. Вот, не хочешь ли попробовать?
Держась этого направления, Аким и непокорный вожак его
достигли наконец подошвы
горы, за которой располагалась Ока.
Далеко оно было от него, и трудно старику
достичь берега, но он решился, и однажды, тихим вечером, пополз с
горы, как раздавленная ящерица по острым камням, и когда
достиг волн — они встретили его знакомым говором, более ласковым, чем голоса людей, звонким плеском о мертвые камни земли; тогда — как после догадывались люди — встал на колени старик, посмотрел в небо и в даль, помолился немного и молча за всех людей, одинаково чужих ему, снял с костей своих лохмотья, положил на камни эту старую шкуру свою — и все-таки чужую, — вошел в воду, встряхивая седой головой, лег на спину и, глядя в небо, — поплыл в даль, где темно-синяя завеса небес касается краем своим черного бархата морских волн, а звезды так близки морю, что, кажется, их можно достать рукой.
Посему, самым лучшим средством
достигнуть благополучия почиталось бы совсем покинуть науки, но как, по настоящему развращению нравов, уже повсеместно за истину принято, что без наук прожить невозможно, то и нам приходится с сею мыслию примириться, дабы, в противном случае, в военных наших предприятиях какого ущерба не претерпеть. Как ни велико, впрочем, сие
горе, но и оное можно малым сделать, ежели при сем, смотря по обширности и величию нашего отечества, соблюдено будет...
Антон и рыженький его товарищ
достигли уже подошвы
горы, когда на одном из поворотов дороги должны были остановиться по случаю стечения народа.
За таким глупым сватаньем я проездил месяца три. Иной день, божусь вам, был без обеда. Выедешь пораньше, чтобы скорее
достигнуть цели, а, получив отказ, поспешишь в другой… Да так, от отказа до отказа, и проездишь день, никто и обедать не оставит. Конечно, иногда, как возьмет
горе, бросишь все, приедешь домой и лежишь с досады недели две; следовательно, не все три месяца я просватался, но были и отдыхи, а все измучился крепко. Потом, как распечет желание, опять пускался и все с тою же удачею.
Время подошло к обеду, и пан Кнышевский спросил нас с уроками. Из нас Петрусь проговорил урок бойко: знал назвать буквы и в ряд, и в разбивку; и боком ему поставят и вверх ногами, а он так и дует, и не ошибается, до того, что пан Кнышевский возвел очи
горе и, положив руку на Петрусину голову, сказал:"Вот дитина!"Павлусь не
достиг до него. Он знал разницу между буквами, но ошибочно называл и относился к любимым им предметам; например, вместо «буки», все говорил «булки» и не мог иначе назвать.
И вот однажды, сидя в
горе под своею кибиточкою за чаем на постоялом дворе, жалуется патриарх жене, что уже и надежды никакой не полагает
достигнуть до святого гроба ни в первых, ни во вторых, а разве доведется как-нибудь в самых последних, вместе с ниварями и рыбарями, то есть вообще с простым народом.
— Эх,
достигнуть бы генеральшу, кажется, такую бы свечу преподобному Трифону закатил! — мечтал Мишка, раздумывая свое
горе. — Утесненным от начальства преподобный Трифон весьма способствует… А то не толкнуться ли к Секлетинье? Может, она и научит… От этих баб добра и зла не оберешься.
Мы спускаемся в третий раз, и я вижу, как она смотрит мне в лицо, следит за моими губами. Но я прикладываю к губам платок, кашляю и, когда
достигаем середины
горы, успеваю вымолвить...
В ненастное время и к осени грибы отдаляются от деревьев и охотнее растут по опушкам и голым
горам — на отскочихе, как выражается народ, — а в сухую и жаркую погоду грибы жмутся под тень и даже под ветви дерев, особенно елей, которые расстилают свои сучья, как лапы по земле, отчего крестьяне и называют их лапником и рубят без пощады и без вреда дереву на всякие свои потребности; они даже утверждают, что ель лучше и скорее
достигает строевой величины, если ее подходить, то есть обрубить нижние ветви.
Кажется, девичий громкий вблизи мне послышался голос.
Что это, — нимфы ль играют, владелицы
гор крутоглавых,
Влажных, душистых лугов и истоков речных потаенных?
Или
достиг, наконец, я жилища людей говорящих?
Да не мог я этого
достичь, и не потому, чтобы никогда в мои руки денег не попадало, — нет, деньги бывали, а всегда что-нибудь такое случалось, что я не успею собрать сколько нужно, как уже все собранное и растрачу; случится кто-нибудь в
горе, и мне его станет жаль, и я промотаюсь.
А тут лунный месяц из-за гребешков альпийских выплыл, снежинки перепархивают, будто белые мотыльки в синьке кипят. Одним словом, красота. Ветер на буйных крылах за
гору перемахнул, над хребтом грохочет, в ущелье не
достигает. Солдат, значит, не подморозит. Перекрестил Суворов адъютантову голову — "Ступай спать, Христос с тобой!"И пошел к себе в киргизский шатер, что всегда за им в обозе возили.
Наконец, капитана это вывело из терпения и он решился ехать в Петербург к Аракчееву и, несмотря на весь ужас, им внушаемый, — вести о его строгости, с чисто восточными прикрасами,
достигали далеких кавказских
гор, — объясниться с ним и спросить, за что он его преследует, так как капитан почему-то был убежден, что все невзгоды на него нисходят от Аракчеева.
Бледный свет восковой свечи, одиноко горевшей на столе в противоположном углу горницы, не
достигал разговаривавших, и глаза этих волка и волчицы в человеческом образе
горели в полумраке зеленым огнем радостного предвкушения мести.
Соседние
горы гулким эхом повторяли это пение, и оно как бы широкой волной охватывало неизмеримое пространство,
достигая, конечно, до ушей японцев.
Разумеется, все эти старания скромного губернатора не вполне
достигали того, чего он желал: киевляне узнавали Фундуклея и, по любви к этому тихому человеку, давали ему честь и место. Образованные люди, заметив его большую фигуру, закрытую зонтиком, говорили: «Вот идет прекрасная испанка», а простолюдины поверяли по нем время, сказывая: «Седьмой час—вон уже дьяк с
горы спускается».
Насилу, с помощью пехоты, вывезли орудия в
гору, и
достигши деревни Гунтерсдорф, остановились.